Интервью со «Снежным барсом»

Этот человек удивляет своей неординарностью, умением видеть то, что незаметно другим, веселить своим искрометным юмором и заражать тонким лиричным настроением. Серьезность и важность профессии ни в коей мере не повлияли на изящество и образность его формулировок, позволяющие поверять алгебру гармонией. Он сравнивает нити трубопроводов, протянутых по всей территории республики, с тончайшими струнами скрипки. И те, кто управляет ими, словно владеют сложнейшей техникой нотного стана, исполняя прекрасную музыку на гигантских трубах.

Увеличенная фотография (JPG, 742 КБ)

Разносторонность его интересов поражает — кандидат физико-математических наук, доцент, сертифицированный IT-специалист IBM и наставник целого поколения современных специалистов по IT-технологиям, высотный гид, единственный в Дагестане «Снежный барс». Коренной махачкалинец Евгений Григорьевич Пашук ныне возглавляет Службу автоматизации и метрологического контроля Общества. Кабинет его увешан картами, дипломами, свидетельствами научных разработок и фотографиями недостигнутых еще горных вершин, заснеженные пики которых мало кому удавалось покорить.

— Евгений Григорьевич, с чего все начиналось?

— С рождения. Я родился в Махачкале. Отец прибыл в Махачкалу после Великой Отечественной войны со своим артиллерийским полком, мать была распределена на работу в наш сельхозинститут после окончания Ростовского. Учился в школе №4. У меня всегда было три увлечения — физика, биология и химия. В 10-м классе на олимпиадах по физике и биологии я занял первые места в Дагестане. Потом участвовал во Всесоюзной олимпиаде по физике. Ее я и выбрал как будущую профессию.

— Откуда такой интерес к физике — были хорошие преподаватели или дома его прививали?

— Да, тогда было время физиков, был культ учебы, и преподаватели работали с большей отдачей, были очень высокие конкурсы при поступлении в ВУЗы. Меня с детства всегда влекло электричество. Я мечтал сделать такой генератор, который бы преобразовывал солнечную энергию в электрическую так же эффективно, как лист растения.

— Фотосинтез? Но ведь природу повторить невозможно…

— Да, фотосинтез — это пример высочайшего КПД. Но это было мечтой, и, думаю, в каком-то смысле мне удалось ее реализовать в виде использования солнечных электрогенераторов для повышения надежности работы системы телемеханики нашей газотранспортной системы. …

— Вам удалось привить интерес к физике Вашим детям?

— Сыновья пошли по моему пути, но не так, как я хотел. Оба окончили Московский институт электронной техники и автоматики — МИРЭА, один из ведущих технических ВУЗов страны. Они занимаются информационными технологиями, но научная деятельность их не привлекает.

— Какие у Вас увлечения?

— Электроника, автоматика, информационные технологии — это не только работа. И вообще я стараюсь не делать того, что мне неинтересно. Были предложения, сулящие карьерный рост, но я отказывался. Мое кредо: если тебе не нравится то, что ты делаешь, — постарайся этого не делать вообще.

Я проработал в ДГУ 37 лет. Занимался исследованиями в области теплофизики, неразрушающего контроля, ультразвуковыми исследованиями фазовых переходов, радиационным контролем. Меня интересовало все, что связано с автоматизацией физического эксперимента и производства. Собственно говоря, эти знания и опыт привели к тому, что я пять лет назад пришел работать в Газпром.

За годы работы в ДГУ опубликовал около ста научных статей, составил и вел семь курсов лекций, разработал 6 приборов неразрушающего ультразвукового контроля, и последние из них, естественно, были компьютеризированы. Две из них отмечены бронзовой и серебряной медалями ВДНХ СССР, а одна — акустический тестер — в 1986 году в числе 26 разработок от ВУЗов всего Союза была рекомендована к серийному производству. Совместно с сотрудниками из Института электрокерамики мы разработали автоматизированный испытательный стенд опорно-стержневых электроизоляторов. Вся автоматика и система неразрушающего контроля были наши. Для своего времени эти разработки были достаточно актуальными. К сожалению, внедрить в производство удалось только одну разработку. Для внедрения техники нужен особый талант, которого у меня нет. Но мне очень повезло — за мою «рабочую» жизнь любимая электроника прошла бурный путь развития от радиоламп и реле до микропроцессоров и компьютерных сетей. Поэтому я всю жизнь с восторгом узнавал, изучал и применял ее поразительные и даже фантастические достижения. Как радовались мы первой транзисторной ЭВМ с оперативной памятью 24 кБит, занимавшей комнату 100 кв. м. И не смущало, что программа на перфоленте проходила с десятого раза. Как были горды собранной нами и наконец заработавшей первой локальной компьютерной сетью. Информационные технологии начали активно развиваться, появилась глобальная сеть, Интернет, который открывал новые возможности в учебе и научной деятельности. С 1998 года я работал директором университетского центра Интернет.

— Это тот самый первый интернет-центр в Научной библиотеке ДГУ, где засиживались все студенты?

— Да, я занимался его созданием. Мне тогда пришлось делать очередной тяжелый выбор — или оформить и защитить докторскую диссертацию, или посвятить себя строительству Центра интернет. Я выбрал второе. Так я не стал доктором физико-математических наук, но Центр заработал. Это было очень серьезное достижение для Дагестана — первый реальный доступ к сети Интернет. Кстати, многие дагестанские IT-специалисты высокого уровня познакомились с интернет-технологиями именно у нас, в центре Интернет ДГУ. Помню, сотни преподавателей вузов и студентов стояли в очереди у компьютерных залов. Работу в Центре я считаю одним из важнейших достижений в своей жизни. Мой вклад в информатизацию образования и науки отмечен «Золотым знаком» института информационных технологий Минобразования РФ.

— Вы занимались и радиационным контролем?

— Да, по указанию и при поддержке ректора ДГУ мы создали первую в Дагестане аккредитованную Госстандартом России хозрасчетную лабораторию радиационного контроля. Кроме традиционных гамма-съемок и измерения параметров электромагнитного поля, мы наладили измерения радиационных параметров практически всех сред и потока радиоактивного радона. Особенно трудно было освоить измерения радиоактивности нуклидов в питьевой воде. Российские санитарные нормы здесь в десятки раз строже зарубежных, поэтому необходимо измерять очень маленькие активности. Но было очень интересно это сделать, мы работали с огоньком и даже сделали несколько маленьких открытий. Дагестан сложен осадочными породами и по этой причине считается благополучным по радону. Однако мы обнаружили, что встречаются локальные потоки, в несколько раз превышающие норму. При строительстве дома на участке недостаточно сделать гамма-съемку, нужно убедиться, что в этом месте нет такого потока. Другое «открытие» — активность радионуклидов в известных минеральных водах из Железноводска «Славяновская» и «Смирновская» превышает нашу санитарную норму в 30–70 раз, и поэтому они не могут считаться столовыми — только лечебными. Кстати, безопасная годовая норма употребления этих вод — 15–35 литров — как раз соответствует курсу лечения. Мы провели сотни тысяч измерений, но денег не заработали. Полная бездарность в бизнесе — серьезный недостаток.

— Работа в Газпроме позволяет заниматься наукой?

— Когда я перешел в Газпром, занимался информационными технологиями и задачами автоматизации и телемеханизации. Последние два года наша служба занимается только автоматизацией, телемеханизацией и метрологическим обеспечением. Очень правильно, что наш генеральный директор Керим Басирович требует от инженеров Общества публиковать научно-технические статьи. Конечно, производство оставляет для науки мало времени — это минус, зато знаешь тонкости и проблемы техпроцесса, а это позволяет сформулировать задачу, — это плюс. Мне удается публиковать 1–2 научно-технические статьи в год по вопросам Автоматизированной системы управления технологическим процессами (АСУТП).

АСУТП — очень важная часть нашего производства, позволяющая контролировать состояние газотранспортной системы в режиме реального времени, чтобы диспетчер мог достаточно быстро принять правильное решение и выполнить его. Нам нужно непрерывно получать и обрабатывать информацию от тысяч датчиков, при необходимости должна сработать телемеханика и удаленно изменить скорость подачи газа или перекрыть кран. АСУТП позволяет обеспечить надежность функционирования всей системы. Программно-аппаратные средства нашей системы телемеханики и телеметрии достаточно надежны — процент отказа составляет всего 0,03 %. Это очень высокий уровень. А общий процент отказов системы в целом — примерно 1 %. Главным образом это происходит из-за перебоев в электроснабжении: наши удаленные объекты питаются электроэнергией от сельских ЛЭП, а они очень ненадежны. В результате получается такой дисбаланс — три сотых процента и один процент.

Мы в этом плане интенсивно работаем — хотим повысить надежность электроснабжения, в частности с помощью солнечных электрогенераторов (СЭГ). В 2013 году нами разработана, изготовлена и опробована на четырех объектах конструкция СЭГ. По результатам их эксплуатации в 2014 году сделано и установлено 20 СЭГ в наиболее удаленных и слабо обеспеченных электроэнергией контролируемых пунктах горных газопроводов-отводов.

Увеличенная фотография (JPG, 848 КБ)

— Эти наработки применяются в других дочерних компаниях Газпрома?

— Да, СЭГ используется, правда очень редко. Отличие нашего подхода в том, что мы изготавливаем СЭГ своими силами — это наша конструкция. Другие дочерние предприятия получают СЭГ в комплекте от завода-изготовителя. Разница не только в цене — «заводской» СЭГ обходится в 1–2 млн рублей, а стоимость комплектующих наших СЭГ — около 50 тысяч рублей. В нашей разработке при наличии внешнего электропитания СЭГ не перестает обслуживать аппаратуру. Солнечная энергия посредством сетевого инвертора поступает в локальную электросеть. При перебоях внешнего электропитания солнечная энергия закачивается в существующий аккумулятор. Это красивое решение проблемы повышения надежности электроснабжения.

— Это разработка нашего Общества?

— Да, есть авторская документация, и мы сами их изготавливаем. Важно, что разработан алгоритм и составлена программа для ЭВМ для расчета необходимой мощности СЭГ. Отсутствие таких расчетов заметно сдерживало внедрение СЭГ. В этом плане нас очень поддерживает генеральный директор Общества Керим Гусейнов, он одобрил проект и сам активно творчески и организационно участвовал в его реализации. По результатам эксперимента мы думаем оснастить таким оборудованием все наши объекты.

— Я знаю, что у Вас есть замечательное хобби — альпинизм...

— Это не совсем хобби — я инструктор альпинизма и высотный гид, так что это вторая профессия. Свое первое альпинистское восхождение я совершил на г. Базардюзю в 1969 г. В 1971–72 годах я участвовал в двух горно-туристских всесоюзных экспедициях в классе траверсов горных хребтов. Путешествие длилось 21–24 дня. Это были очень интересные экспедиции. Мы шли по Самурскому, главному Кавказскому, Богосскому, Снеговому и другим хребтам Кавказа с вершины на вершину, не спускаясь в долины в течение многих дней. За экспедицию мы восходили на 50–60 вершин. Горы не бывают скучными — они меняются каждую минуту.

В Дагестанском государственном университете с 1965 года существует горный клуб «Эос» (в древнегреческой мифологии — богиня утренней зари), в котором я был одним из тренеров. Собиралось студенческое сообщество любителей гор, ходили в горные походы, сплавлялись по горным рекам, совершали восхождения, участвовали в соревнованиях спасотрядов. В 1980-м году я закончил школу инструкторов альпинизма, после чего каждый год на все лето уезжал в экспедиции или в альпинистские лагеря работать инструктором. Сначала был Кавказ, потом Памир, Тянь-Шань, Кунь-Лунь…

— Сколько вершин Кавказа Вы прошли? Все?

— Ну, все вершины Кавказа пройти невозможно. Всего я совершил около 250 категорированных восхождений. Пять лет работал высотным гидом в международных альпинистских лагерях. Совершил 19 восхождений на вершины, высота которых превышает 7 тысяч метров. В СССР таких вершин было 5, и если взошел на все, то присуждалось почетное звание «Снежный барс». Я горд, что дважды взошел на самый северный семитысячник мира — пик Победы. Очень «тяжелая» гора, при географической высоте 7439 м ее физиологическая (по ощущениям организма человека) высота — более 8000 м. Долгое время счет взошедших и погибших на ее склонах альпинистов был в пользу горы. Но главную свою альпинистскую мечту — восхождение на Эверест — мне осуществить не удалось. Был проект — «Дагестанский Эверест», ради реализации которого я пожертвовал восхождением на пик Чапаева на чемпионате России в составе команды Новосибирска, которая в итоге заняла первое место. «Дагестанский Эверест» не состоялся. Так я остался и без Эвереста и без званий мастера спорта и чемпиона России. Пошел ва-банк и проиграл.

Когда я пришел в ООО «Газпром трансгаз Махачкала», думал и здесь организовать альпинистскую секцию. В итоге образовалась только группа единомышленников — Эдуард Багдуев, Шамиль Халилов, Рахматулла Алиев. Желающих на самом деле больше, но чтобы ходить в горы на категорированные маршруты, нужно тренироваться. И со временем сейчас туго — в годы работы в университете я ходил в горы по три месяца в году.

— Евгений Григорьевич, поделитесь горными планами на 2015 год?

— В марте собираемся покататься на горных лыжах. Летом хотим пойти на пятитысячник (Шхара или Каштантау) Безенгийской стены в Приэльбрусье — это уникальный регион Кавказа, где сосредоточены 9 вершин высотой более 5 тысяч метров. Мне близок альпинизм в таком виде, в каком он был в СССР, а также в каком он сейчас существует в Европе: европейцы детей приобщают к горному туризму с детства. Это я считаю просто необходимым.

В горах во время восхождения, во-первых, задействованы и работают все мышцы и органы чувств организма. Во-вторых, человек ощущает величие и красоту Природы — житейские проблемы и страсти отходят на второй план. В-третьих высокогорье — это экологически чистый район. И наконец, но не в последнюю очередь, есть теория, которая часто подтверждается — человеку очень нужно какое-то время голодать в широком смысле этого слова. Тогда он очищается и телом и душой. Ему должно не хватать пищи, воды, кислорода и информации. Я считаю, это очень правильно и важно. Вспоминаю годы, когда на альпиниады в Дагестане собирались свыше 400 человек. А в прошлом году было всего 12. Молодежи неинтересно — они проводят время в кафе, в социальных сетях…. А ведь мы — страна гор…